Вадим Скардана
— Оно обиделось.
— Кто?
— Аладастури. Я серьёзно. Сначала разорвали его, разлили по бутылкам, потом три часа трясли по дороге, на жаре, в багажнике. Сейчас нескоро заговорит, подождать надо.
Ждать не утомительно. Особенно в компании Эко Глонти и Левана Шабуришвили. Любимый винодел с любимым производителем крепких напитков на любимой с горшка территории. На дворе июнь, жарит как на сковороде, но на веранде «Винотеля» прохладно, сырная тарелка и Pink Floyd. Эко поставил Аладастури на паузу, пока в работе Крахуна-2015, которая мне так в самый раз, но винодел планировал версию поизящнее, а ещё он угрожал, что в последнем акте будет Оцханури Сапере — мой любимчик. Что делать со всем этим торчащим отовсюду праздником — понятия не имею. Ясно, что надо нырять с погружением, но хватит ли меня на все радости, ещё посмотрим. Сонастроиться с тремя такими разными по характеру напитками — по-всякому труд, но он не в тягость, и навык какой-никакой есть, но чтобы прожить напиток досконально, нужна собранность. С людьми всё куда проще и предсказуемее — в принципе, в первые пять-семь секунд всегда ясно, проскакивает искра или нет. Если да, среди своих можно и расстегнуть пару пуговиц, и тут можно. И дóлжно.
Наш организм рассчитан на проходимость определённой доли счастья на единицу времени, а если перебор, то тебя начинает топорщить. Это не столько дискомфорт, сколько сигнал, что вместимость сознания, равно как и тела, лимитирована, и с этим стоит поработать. Грустный факт, что не можешь переварить, а то и просто заметить все предложенные биографией радости, выводит на мысль, что надо (никуда не денешься) лезть в настройки и менять параметры, причём взять это за правило. Кажется, это называется саморазвитие, но чтоб всерьёз примерять на себя такое слово, надо жить с отдавленным чувством юмора. К тому же это утомительное дело на всю жизнь, а пока следует понять: когда сознание капитулирует перед благами, то и грош цена всем удовольствиям с КПД процентов в двадцать. Высшие человеческие начала тут не при чем, все дело в умении отдаваться процессу, в концентрации. Качество усвоения удовольствия есть в том числе следствие устройства потребителя, которому, как ни крути, тоже временами нужен апгрейд, иначе смотри выше. Тот неловкий момент, когда оплачено, а счастья нет, думаю, знаком каждому. Страшна ведь такая жизнь, если вдуматься — до всего дотянулся, но всё пропустил. В лучшем случае — понадкусывал. Для галочки.
Стилистически их напитки родственны: изящно, акварельно, ненатужно, словно выполнено одним росчерком — как иероглиф, на кураже. Сколько пота пролито, чтобы росчерк не пробуксовывал, вам не расскажут. Много общего и у авторов — полное отсутствие пафоса и апломба, которые мгновенно выдают недоучек и посредственностей (все-таки глупости лучше бы быть неброской, но это раритет); абсолютное, тотальное нежелание покрываться бронзой и то, что напитки в их случае — продукт не столько труда, сколько мировоззрения, приводной ремень которого — отстранённый, исследовательский взгляд на свою деятельность, да и вообще на мир. Профессиональный риск винодела тут в том, что продукт до некоторой степени перестает быть стабильным, а то и вообще предсказуемым. От помарок в этом деле страховки нет, но чего там, уверен, не будет никогда, так это недобора по художественной части, — невзрачные напитки исключены. Каждый из них — камертонного звучания. Степень авторского произвола здесь довольно высока, но она проходит по статье «творчество», а не «ошибка метода», другими словами это хорошо срежиссированный эксперимент, где фавориты в линейке — скорее вопрос потребительских предпочтений, нежели авторских удач и неудач. Все напитки здесь вырываются из привычного ряда и образуют свой собственный. Это и есть стиль.
Тонино Гуэрра как-то сказал, что в мире больше нет общей мечты. Пусть так, но свои мечты Гуэрра смонтировал в полноценную реальность — сложную, автономную, со множеством образов и тем, абсолютно самодостаточную. Мир был для него кладовой, откуда добывались ингредиенты для конструкции мира собственного, — того, что впоследствии служил маткой творчеству. Тут все устроено примерно так же; они вообще похожи — люди, сидящие сейчас передо мной. Это одна каста. Что ж, все верно: внешняя среда не берет в расчёт твои планы. И если она инертна, то почему бы не создать собственную? Среда работает на фантазию, фантазия — на среду. Круговорот. Модель самовоспроизводится. Она собрана как гардероб у женщины с хорошим вкусом — из лоскутов, обретенных в разное время и в разном настроении, но безупречно складывающихся в один пазл и работающих на образ как команда. Сами по себе лоскуты часто копеечные, и обретают ценность только во взаимосвязи, а условием общей гармонии являются десятки на первый взгляд случайно сведённых вместе мелочей. В такой среде, по идее, должны расти дети, но чаще оказываются те из нас, кто так и не повзрослел. У этих настройки, по счастью, не сбились.
Спустя сорок минут, Аладастури просто звенит. Не надо было быть пророком, чтобы заподозрить в нем джокер, но все равно приятно. Доктор Глонти рекомендует принимать его с утра, встречать с ним рассвет. Ну и вот. Что я говорил? Придёт взрослому человеку в голову такая мысль, я вас внимательно спрашиваю?
Они, в общем, неплохо маскируются, Леван и Эко, скрываясь за наружностью зрелых мужиков, но всем же понятно, что детство — состояние, оно вне категорий пробега и износа, а к такой ерунде как внешность это относится и того меньше. Мы, взрослые, должники таких людей, — они напоминают нам, что из всех вариантов реальности можно выбрать свой и не прогадать. И пусть ты впоследствии не всегда в силах взять под контроль сценарий, но так по крайней мере есть шанс, что жизнь пройдёт в выбранном тобой жанре.
Комментарии (0)