Макароны

13498

Разговором фейсбучным навеяло… разговор, естесственно, слюноотделительный. В общем, вспомнили мы УДН и макароны. Точнее, макароны вспомнили оба, а УДН только я. Ибо с тех самых пор для меня это блюдо в аргентинском стиле — самое вкусное (вот, честно, фигушки оторвёшься), самое заводное, зажигательное и эротичное (сказала бы я, если бы в свои 17 лет в Патрисии Лумумбии знала слово «эротичный»).

И с тех же самых пор, да простят меня все наши русские красотули, я считаю самыми красивыми женщин (точнее, юных дев) из Аргентины. Это огромные оленьи глаза (как в мультике про оленёнка Бемби), это фантастически тонкие талии и при очень узких плечах и относительно аппетитной филейной части… Я не мужчина, поэтому никогда не разглядывала всякие там бюсты. Просто отчаянно завидовала изящным лодыжкам и гривам шелковистых и густых, как у лошади, волос коричнево-черного цвета, струящимся ниже поп.

И вот представьте…
Ты, вся такая русская отличница, завариваешь ароматнейший чай из травок (в самоваре), подсушиваешь сухарики из бородинского хлеба, красишь рыжие реснички (ну, а как же? мальчики же придут!)…
А она, твоя соседка по комнате, с таинственным именем Аннунциата, ланью проскальзывает на кухню, где начинает колдовать над ужином…
Она тонко-тонко, полукольцами, режет пару головок лука и бросает снежную россыпь злючего овоща на раскалённую сковороду, нежно разминая пластинки пальчиками… Масла было совсем чуточку (ибо стипуха не позволяла).

Потом она же, лань, споро вскрывает банку с томатами в собственном соку (самые дешевые консервы того времени), разминает их вилкой и оправляет через две минутки к поддобревшему луку. Он еще сырой почти, но уже не злой! Щепоть соли, ложка сахара, закипело, и сковородка выключается. Точнее, на её место ставится кастрюля с кипятком, в котором начнут вариться макароны. Ещё семь минут ожидания, и вода с макаронами сливается в дуршлаг, а сами макароны отправляются в томатную заправку, побухтеть на огне еще пару минут.

Но и это не всё! Макароны с подливкой по-аргентински, в принципе, готовы. Если Аннунциата будет в настроении, или если будут деньги, она добавит к соусу несколько зубчиков чеснока, покрошенного абы как и чайную ложку молотого перца.

А вот кастрюлю она мыть не будет… Она плеснёт в неё чуток воды (или молока, если сразу после стипендии) и натрёт в кипящую жидкость 200 граммов кондового российского сыра. А потом она появится в нашей комнате. Где ты сидишь в чистой и накрахмаленной блузке, сторожишь свой полезный чай и бородинские сухарики и развлекаешь мальчиков чтением стихов Гумилёва. На Аннунциате только шорты и майка. В руках у неё чугунная некрасивая сковорода и алюминиевая кастрюлька с расплавленным сыром…

Но вот она выкладывает всё это томатно-луково-макаронное блаженство на блюдо. Потом в общаговскую глубокую тарелку кладет твои сухарики и заливает их подтаявшим сыром. Потом она улыбается, и накладывает себе такую огроменную порцию и того, и другого (макарон с луком и помидоринами, и гренок с сыром), что ты решаешь, что у девушки случится заворот кишок! А вот и нет! Через три минуты жеманничанья и паясничанья, ты делаешь ровно то же самое… Мальчишки не отстают, и уже через двадцать минут кто-нибудь обязательно просит: «Инка! А давай теперь Гумилёва! А то подохнем от счастья…» И ты, отползая под тёплый плед, протирая распухшие, как от поцелуев, губы, начинаешь читать стихи, нагло выдавая свои вирши за великого поэта…

Вот такие вам мои макароны!

Источник

Комментарии (0)

Добавить комментарий